Бог в сердце каждого из нас…

(о втором дополненном издании книги Смагула Елубая «Век Страшного суда»)

Умит Тажикенова,
член Казахского PEN клуба

Народы, Священные писания которых написаны на их родном языке,  более преданы своему верованию.  Язык же наших молитв – арабский – представляет для нас определенные трудности. Варианты  перевода Корана на казахский язык нам, привыкшим к особенностям своего языка, кажутся неуклюжими, выспренними. Ученые же считают, что переводы отличаются недосказанностью. Это, по-видимому, трудно переводимые обороты, понятные самим носителям языка. Но нещадно искажая за­ученные  формулы Корана,  услышанные когда-то из уст родителей, бабушек-дедушек, мы, тем не менее, воспринимаем их  как некие сакральные заклинания, имеющие могучую магическую силу.

При чтении книги Смагула Елубая «Век Страшного суда» и на казахском языке, и на русском  в прекрасном переводе Аслана Жаксылыкова, чувствуешь ту самую интонацию – верную, волнующую, вызывающую трепет, и потому проникаешься преданностью к вере предков. До появления этой книги, написанной на родном языке, не было, пожалуй,  подобной этой по силе изложения.
Начато с высокой ноты-названия – пронзительной, даже устрашающей – «Век Страшного суда».    Как посыл. Прелюдия. Без расчета на эффект: речь действительно идет о Страшном суде.
Помню, в толпе экскурсантов  одна из женщин, потеряв сознание, упала перед алтарной стеной с фреской Микел­анджело с изображением Страшного суда в Сикстинской капелле в Ватикане  – так на нее подействовали росписи. Для всех остальных вокруг – это творение великого художника, для нее, видимо,  истинно верующего человека,  – отражение реальности предстоящего.
Мы привыкли, что язык повествования религиоведов изобилует непонятными терминами. Но Смагул Елубай не только ученый-исследователь, аналитик, последовательный в своем повествовании-мысли, но и тонкий психолог, писатель-гуманист, который ведет это повествование как доверительный разговор, неторопливую беседу, а не как проповедь муллы или знатока ислама. Без претензий на мессианство, с высоты своих лет,  он  стремится поделиться накопленными знаниями, опытом, предостеречь от ошибок, призывает к нравственности, духовности: «одухотворить и очистить мышление Человека». Только неравнодушное сердце писателя заставило взяться за книгу, неравнодушное к судьбе своего народа, малочисленного, прошедшего ужасы голодомора. Это поиски путей к  своей душе, душе читателя.
Одно вытекает из другого, все взаимосвязано, все убедительно ложится на душу, перекликается с твоими мыслями. Книга  Смагула Елубая  дает полное и исчерпывающее представление не только об исламе, но и о других мировых  религиях, рассказывает об основных положениях, что немаловажно при нашем тотальном невежестве в вопросах истории, философии, религии. Очень доходчиво объясняет некоторые достижения квантовой физики, о которой я, например, слышать слышала, но не знала. Он приводит «… заявление отца квантовой физики Макса Планка, поразившее все человечество: «Вселенной управляет Высший Ра­зум, и все в мире соединено Его вполне реальной, хотя и трудноуловимой энергией».
Вслед за громко заявленным: «Век Страшного суда», с самых первых страниц льется изысканно-утонченная, журчащая мелодия слова – с легким, неторопливым, словно невесомым, ажурным кружением, раскрывающаяся виток за витком.    Особо хотелось бы выделить  описание момента запредельного. Оба – и автор, и переводчик – прекрасные стилисты, создали незабываемое видение мира и того, и этого.
Необычный тон повествования удивляет, покоряет; по степени умиротворяющего влияния и воздействия на душу напоминает  другое произведение – Мессу си минор Иоганна Себастьяна Баха. Первая часть (Kyrie) начинается с пронзительного многоголосья миров – мира человеческих голосов и оркестра, – тревожного, всеохватывающего, и почти сразу же, меньше, чем через минуту,  – мягкое, задушевное размышление,  виток за витком, кружение по спирали, от высокого к низким звукам-тонам, все того же многоголосья-полифонии.
Под впечатлением от чтения книги Смагула Елубая хотелось бы рассказать о нескольких случаях.
Вспомнилась сцена из фильма  Ермека Турсунова  «Шал». В минуту отчаяния, не видя спасения, он обращается к Богу: «Я ведь никогда не верил в тебя… Я бы помолился сейчас, но не знаю ни одной молитвы.  Разве за это наказывают? Хочешь, я выучу твою главную молитву и буду читать каждый день? Говорят, ты справедливый,  отпусти мне немного срока, мне надо на ноги поставить внука,  ты ведь знаешь он у меня единственный». «Услышал, услышал!» –  и вибрация в воздухе, некий наземный гул, как знак того, что молитва (а это была тоже  молитва, настоящая, из сердца, энергия-вопль души, бьющаяся в безнадежности, но все еще уповающая на чудо быть услышанным), что эта молитва услышана Создателем – «той самой загадочной энергией, говоря языком науки».  Эта энергия «… внутри нас, в каждом атоме. Потому Священные книги не устают утверждать: «Бог в твоем сердце. Он внутри тебя». Мысли уходят в космос, в «энергетическое поле».
В минуты, когда грозит опасность, человек обращается к Высшим силам. Наши предки знали силу слова.  Они обращались к духам предков, взывали к Высшим силам, к тому, что у Смагула Елубая и называется Мировым Разумом.
Вспомнилась и поездка, организованная  председателем общественного объединения «Чокан жолдары» Раушан Кошеновой. Мы прошли отрезок пути, по которому вместе с экспедицией Хомутовского более полутора века назад прошел Чокан Валиханов. Но, как оказалось, главным, чем запомнился этот день, стало не любование живописной природой, не воспоминания из истории поездки Ч. Валиханова, описанные в его «Дневнике поездки на Иссык-Куль», не другие из множества тем, затрагиваемых им в своих произведениях,  а чувство досады,  вызванное спором о веровании. Собственно, группа представляла собой само наше казахстанское общество в разрезе, состоящее из людей разного возраста, разных национальностей, с разным мироощущением, мировосприятием, и ничего удивительного в возникновении спора не было.
Это был первый день после новолуния, первый день Оразы. В том году Ораза пришлась на июль, самый жаркий месяц и самый продолжительный по времени держания поста (семнадцать часов двадцать минут),  что случается раз в тридцать три года, как сказали  сведущие люди. Спор разгорелся к концу путешествия, когда приближалось время разговения. Молодая, современная женщина, оказывается, держала Оразу, причем стойко, несмотря на жару. Видимо, для нее было важно начать вместе со всеми с первого дня. Предстоящий факт разговения почему-то сильно разволновал одну из женщин-казашек, кстати, ученую. Она резко высказалась против тех, кто придерживается канонов ислама,  назвала их фанатиками, сама же представилась  сторонником тенгрианства. В пылу спора, когда автобус подпрыгнул на кочке, у нее машинально выскочило «бисмилля!», употребляемое определенной категорией людей  в случаях, когда русские восклицают от неожиданности «ой!».
Разве соблюдение поста и совершение молитвы – признаки фанатизма?  Это всего лишь попытка найти примирение с собой,  поселить в душе гармонию, понять мироздание.   И обращение к верованию – это не только потребность вхождения в общечеловеческую мировую духовную среду, но и в данный период истории своеобразный протест по отношению к существующей реальности, и поиски своего места в этих реалиях.  Примечательны в этом отношении слова датского философа Серен Кьеркегора о том, что человек проходит на своем жизненном пути три ступени – эстетическую, этическую и религиозную. Через чувственные наслаждения, поиски знаний, уверившись в их тщете, отчаявшись, понимая, что конец один – смерть, но, призвав в помощь иронию, юмор,  в конце концов человек приходит к верованию.
Вспоминается  и случай, рассказанный одной знакомой. В ауле во времена воинственного атеизма, когда чтение Корана или знание сур порицалось, и многие не знали их, некоторые считали, что достаточно повернувшись лицом к Кибле,  класть земные поклоны, обращаясь при этом к Богу на своем языке, своими словами. А один шутник даже придумал следующие строки, использовав  метод созвучия окончаний, присущий всем кочевым народам, говорят, в том числе и арабам:
Ақ қойдың келдесі (голова белой овцы),
Қара қойдың келдесі (голова черной овцы),
Мен құдайдың пендесі (а я – раб Божий).
В этом трехстишии, с казалось бы случайным подбором слов, прослеживается определенный смысл. Он говорит не просто об овце, а о голове овцы, причем акцентирует внимание на красках  (белый, черный). Здесь явное иносказание, излюб­ленное художественное средство степняков: возможно, он имеет в виду своих сородичей, не задумывающихся ни о чем. И вот неожиданный вывод отсюда, казалось бы, никакого отношения не имеющий к овцам, а на самом деле приравнивающий себя, как и овец, к созданиям Божьим
(а образ овцы взят не случайно: во-первых, он скотовод-кочевник, во-вторых, он хочет сказать, что сам такой же кроткий, как белый овен для заклания): я раб божий. Нет в степи мечети, кочевник носит Бога в душе. Гордий Семенович Саблуков  заголовок 112 суры Корана перевел как «Чис­тое исповедание» (у И. Ю. Крачковского – «Очищение (веры)»,  у В. Пороховой – «Очищение»).  Трехстишие  степняка как чистая исповедь:  «…Он – Бог – един…»  … а я раб Божий…
Степняк сложил своеобразную хокку, чтоб выразить свое отношение к Богу,  то есть налицо творчество. Вера в Аллаха всегда была в душе степняка, несмотря на незнание «самой главной молитвы», о которой говорил старик из «Шала».
Или например, однажды, оказавшись в степи и не имея под рукой ни жилетки, ни джемпера, чтоб использовать в качестве молельного коврика – этого сакрального атрибута, служащего своеобразным каналом-дорогой для обращения к Аллаху, казашка уже зрелого возраста смело стянула с головы платок и постелила перед собой вместо молельного коврика. Только степнячка могла поступить так – оставить голову непокрытой. Бог в душе, и если верование настоящее, истинное, то Аллах простит ее за несоблюдение этой условности (в ее понимании).
Нужна ли людям такая книга сейчас? – Вне всякого сомнения. Особенно сейчас, когда так неспокойно и в мире, и в душе каждого из нас. Как впрочем, было и во времена пророка Иисуса Христа и Пророка Мухаммеда. Когда вопрос выживания, вопрос нравственного возрождения, становления государства ставится особенно остро.  Тогда только вера в нравственные ценности, в духовность, с которой мы часто отождествляем религиозность-веру, может придать уверенность в том, что не исчезнем с лица земли, как нация, не потеряем независимости, как самостоятельное государство. А такие совестливые и сильные духом писатели, как Смагул Елубай, с болью за свой народ скажут свое слово,  что искать поддержку надо у Высшего Разума.
«Стремись к благой мысли! Стремись к благому слову! Стремись к благому делу!» – страстно взывает автор вслед за посланиями Бога, переданных через Заратуштру.
На вопрос: нужна ли религия, один из ведущих ученых Казахстана, религиовед, переводчик данной книги  А. Жаксылыков  в своей книге «Труд писателя и творческий процесс» дает ответ:
«Без религии общество существовать не может, религия должна быть в сфере нравственного воспитания, регламентирования и сдерживания. Но,  с моей точки зрения, она не должна распространяться на все сферы общественного сознания, не должна занимать место науки. … Религия (в индивидуальном проявлении – вера) в значительной  мере обеспечивает жизнеспособность, природную силу и стойкость отдельной личности. Духовность является своего рода положительной витальной энергией».
Стойкие в своем неверии и после этой книги, возможно, останутся при своем мнении.  А вот крупные ученые-физики, лауреаты Нобелевской премии  убеждены так же,  как и отец квантовой физики, что есть  Высший Разум, есть Абсолют. Некоторые же ученые считают, что Бог дал только Первотолчок, а затем отстранился.  Даже если это так, все равно стоило бы класть земные поклоны во славу Бога, во славу  Его Первотолчка, а следовательно, появления нашего на этот свет. И пусть бы каждый думал, что именно его Бог дал этот Первотолчок.
Или же попросту считался с теми, кто эти поклоны воздает.
И сейчас, когда со всех сторон встают непростые вызовы непростого времени, я обращаюсь к Высшему Разуму:
– Прости мне мои прегрешения… спаси и сохрани наш дом – планету Земля, спаси и сохрани мой народ… спаси и сохрани моих потомков! Аминь…